СУММА СТРАДАНИЙ ДАЕТ АБСУРД

ГНОСТИЧЕСКИЙ ИМПРЕССИОНИЗМ В ДИАЛОГЕ С ЛАЙМОЙ ВАЙКУЛЕ


Tantum doluerunt, quantum doloribus se inseruerunt

Действующие лица:

Интервьюер - «юноша бледный со взором горящим», 18 лет Лайма Вайкуле - певица, зрелая женщина

Место действия: Москва, дискотека «У ЛИССа» (лето 1993 года)

Голос певицы:

В детстве я каждый день плакала. Ну, не каждый день, но часто -когда представляла, что не стане-мамы, не станет моих родных... Я всегда об этом думала, когда оставалась дома одна. Лежала на животе на кровати и смотрела, как падают мои слезы.

Интервьюер:

С возрастом такие мысли проходят?

Вайкуле: Наступает какой-то определенный момент, когда об этом уже не думаешь: кажется, что это далеко-далеко. А потом, когда становишься еще взрослее и серьезней опять приходят какие-то мысли. Хотя лучше о них вообще не думать, Я стараюсь.

И: Доводилось ли вам встречаться - пускай случайно - с людьми, шокировавшими вас настолько, что вы потом отказывались думать с каких-либо вещах? О той же смерти, например?

Вайкуле: Нет.

И: Ничего, если я одну маленькую историю расскажу?

Вайкуле: Ну.

И: Мне было тогда лет шестнадцать. Я тогда мотался по всяким кладбищам - это был такой... неогамлетовский образ жизни. И однажды, абсолютно случайно, я встретил в библиотеке одного человека. Он сидел в темном углу и листал какие-то фолианты. Я направил на его стол свет от соседней лампы и спросил, отчего бы ему не пересесть, где посветлее. Он сказал, что у него хорошее зрение. Я к нему подсел, и тут начался очень странный диалог. Он спросил: знаешь, кем я работаю? Я даже смутно догадывался... Это был такой тучный человек лет пятидесяти, с одышкой, с усами, скажем, как у Пана...

Вайкуле (рассеянно): За одним столом они сидят?

И: Да... Так вот, он спросил: знаешь, кем я работаю - я ответил: нет. Он сказал, что работает прозектором. Через несколько минут он взял мою руку и спросил: хочешь, я скажу, что с тобой будет? Я спросил: зачем? Чтобы трястись потом от страха? А он ответил: «Если что случится, все равно ко мне на стол привезут». Вы думаете, что описываемые многими авторами встречи с нелюдями, чертями - только из области фантастики?

Вайкуле: Я не знаю. Я не люблю ничего отрицать - это так же глупо, как и утверждать. Обычно мы отрицаем то, чего не понимаем.

И: Если бы вам предоставилась возможность пообщаться с кем-либо из русскоязычных писателей, чье творчество составляет классический фонд XIX века, кого бы вы выбрали?

Вайкуле: О чем я буду говорить с человеком XIX века? Я покажусь ему вульгарной.

И: Человечество за тысячелетия своего существования выработало всевозможные стереотипы взаимоотношений женщины с мужчиной. Например, выдающийся немецкий мыслитель Фридрих Ницше вложил в уста старушки, беседующей с Заратустрой, призыв: «Идешь к женщине - не забудь плетку». Вы могли бы как-нибудь расшифровать эту метафору?

Вайкуле (прохладно): На самом деле просто есть глупые мужчины, и есть глупые женщины. И все тут.

И: Может быть, вам окажутся ближе слова Заратустры: «Счастье мужчины зовется «Я хочу», счастье женщины - «Он хочет»»? Неужто и впрямь - «Мужчина глубок, в подземных пещерах бушует бурный поток его; женщина лишь смутно чувствует, но не постигает силу его»?

Вайкуле: Все зависит от того, умный ты человек или дурной. Есть мужчины, которым хочется исполнить его «Я хочу». А встречаются и такие, что... Не знаю. То, что говорил Зара-Зара... За... Не смогу произнести. Это очень серьезный вопрос. Это очень мощно.

И: Но вы же не можете ручаться, что с ходу поймете произведение как некую глобальную идею...

Вайкуле: Ну, конечно. Читать мы можем вообще все, что хотим. И потом... Чтобы правильно понимать эту формулировку, ты должен хорошо знать Библию, вообще - философию.

И: Мне приходилось читать статьи людей, настолько хорошо знающих Библию, что они умудряются, скажем, рассуждать о влиянии Нового Завета на политику нацистской Германии. Но так ли необходимо, в конце концов, человеку столь дотошно разбираться в том, что античная культура дала Новому Завету, Новый Завет заимствовал у Ветхого, а Мережковский заимствовал у христианства для своей теории третьего Завета? Нужно ли нам все это?

Вайкуле: Я не хочу об этом говорить, потому что недостаточно эрудирована в этом вопросе. Об этом вам лучше поговорить со священником. Что я-то могу знать? Какая-то интуиция, какие-то прочитанные куски... Я не пыталась разобраться с этим, не отдала этому жизнь. Я по-другому все делала. Вот они - песенки.

И: Как бы вы с позиций верующего человека могли объяснить слова Бродского «Сумма страданий дает абсурд»?

Вайкуле:Так считает Бродский. Ну и что? Библия считает иначе.

И: Я прошу вас прокомментировать слова Бродского, поскольку это было бы забавно, если бы он вдруг оказался перед Лаймои Вайкуле эдаким инфантом, одолеваемым подростковыми демоническими комплексами...

Вайкуле:Как он сказал, подождите?..

И: «Сумма страданий дает абсурд. Пусть же абсурд управляет телом».

Вайкуле: Наверное, мы неправильно понимаем его слова. Я на себе испытала, что человек, который в принципе не знает, что такое переживания, попросту неинтересен. Почему лучше общаться с тридцатилетним мужчиной, а не с тем, кому шестнадцать? - Он слишком многого не знает.

И: Уж не на мой ли нежный возраст вы намекаете?

Вайкуле: Нет-нет, зачем же? Была такая песня у Каспара Демитра - сына Артмана Вини: «Ты уже родился, но как человек - еще нет, потому что в тебе нет еще человеческого греха». В этом что-то есть: все-таки только в страданиях ты как бы формируешься. Другое дело, что не все от них становятся лучше.

пауза на счет «раз-два-три-четыре»

И: Кто, на ваш взгляд, может написать что-либо толковое о вашем творчестве?

Вайкуле: Не знаю. Я сама.

И: Только?

Вайкуле: Все равно любое человек, который будет писать обо мае. сделает это в той степени, в которой я его допустила до себя. Поэтому написанное никогда не будет правдой.

И: Но вы же предоставляете каким-то объем информации о себе в виде пластинки. Писание рецензий - бессмысленная трата бумаги?

Вайкуле:Рецензия - лишь мнение человека, пишущего обо мне. Оно ни о чем не говорит. Искусство -это омерзительная вещь, которую невозможно оценить.

И: Омерзительная, как слово «искусственный»?

Вайкуле: Я имею в виду только то, что говорю. В искусстве нет планки, нет высоты или длины. Это нечто, измеряемое ощущениями - кому-то близкое, кому-то нет. Как вообще можно доказать, что я лучше или хуже, чем кто-нибудь другой? Даже посещаемость концертов - не показатель, ужас-то весь в чем. Людей можно заманить каким-нибудь трюком. Матерной песней, например.

И: «Секс-машина» - это трюк?

Вайкуле: Что?!

И: Песня «Секс-машина». Собирает стадионы подростков, для которых она стала пророческой.

Вайкуле: Я не слышала.

И: Но это же песня человека, исполнявшего с вами композицию «Чувства»...

Вайкуле: Титомир? Я вправе не знать всех его песен. Мужском голос (вежливо-жесткий): Ребят, может, подвинетесь на один стульчик? А?

Вайкуле: Ах! Подвинемся!

И: Ваше отношение к молодежному движению, песням протеста? Вайкуле: Молодежь - это люди, которым в кайф сказать, что они против. Как бы прошло то время, когда ты был под колпаком у родителей, ты вышел на свободу и хочешь всего, про что они говорили, что это нельзя. Нет! Нет! А ты хочешь - да! А потом ты получаешь уроки жизни и видишь, что все это бессмысленно. Что не надо махать руками, если и без того душно.

И: Среди артистов бытует мнение. что собственные проблемы не стоит отражать в творчестве и выносить на широкую аудиторию. Как же быть в таком случае с теорией Аристотеля о катарстсе, о сублимации своих cтраданий в творческом процессе?

Вайкуле: Обычно никто не показывает самого себя: зритель видит какой-то придуманный образ, которыйты продолжаешь нести на сцене. К примеру, если все говорят, что Мадонна там... такая-сякая, это еще не значит, что она такая на самом деле.

И: Последний альбом Мадонны оказался коммерчески неудачным. Зато певица приобрела некоторых поклонников среде эстетов, находящих более изысканными аранжировки ее новых песен.

Вайкуле: Мне нравится Мадонна.

И: Вас не смущает, что она чрезмерно эксплуатирует тему секса в своих песнях?

Вайкуле: Ну, это же ход. Она так зарабатывает деньги.

«Обычно я весела и раскованна, хотя это и привлекает разных извращенцев, возбуждающихся при виде моего нижнего белья. Но мне кажется, что в этой раскованности нет ничего вызывающего. Да, я довольно болтлива и могу говорить часами о всякой ерунде. Однако моя любимая тема все-таки музыка - то, чему я посвятила большую часть своей жизни».
Deborah Harry
«Я очень мрачная и имею склонность смотреть на вещи весьма негативно. Как бы мне ни нравились красивые вещи, я не хочу находиться в их окружении все время, потому что они отрезают меня от другой стороны реальности. Они убаюкивают мыслями о том, что бояться нечего... - тогда как, на самом деле, все мы так или иначе летим в пропасть забвения».
Аnniе Lennox
«В душе я все еще абсолютный романтик. И я по-прежнему верю в счастье и радость любви и все подобное. Разумеется, каждый становится более циничным по мере приобретения опыта. И если вы действительно хотите увидеть крайности человеческой природы - станьте знаменитым. Вы будете сталкиваться с этим, видеть это каждый день».
Madonna

И: В интервью «Ньюсуик» Мадонна сказала, что ее интерес к садомазохизму обусловлен тем, что она выросла в католической семье. Дескать, в само распятие заложена идея быть связанной: страдание, равное удовольствию. Ваше мнение?

Вайкуле: Я не хочу говорить об этом.

И: Вам доводилось общаться с Мадонной или с кем-нибудь из ее окружения?

Вайкуле: Нет. Я работала в Монако вместе с Майклом Джексоном, Родом Стюартом, Тиной Тернер. Я работала с Майклом Самбела, написавшим «She's a Maniak» к фильму «Flash Dance» - в Америке. Я встречалась с Анной Ленокс, хотя мы с ней и не подруги никакие и не приятельницы, а так как бы просто... Для меня это неважно.

И: В одном из интервью вы заявили, что вас регулярно посещает ощущение того, что зритель «не может понять и оценить прикосновение». В свое время лермонтовский Печорин видел в прикосновении ту искру, что даст разгореться любовному пламени. Можно ли ваши взаимоотношения со зрителями во время концерта назвать любовными?

Вайкуле: Если мы работаем во дворцах спорта - сами понимаете, какое тут может быть прикосновение. Когда не видно твоих глаз, а остается только голос... или какой-нибудь сумасшедший жест. Я теряю себя в этом.

И: Однажды вы сказали, что мужчина, любимый женщиной, должен ее вдохновлять. Может ли случиться, что кто-нибудь из ваших друзей замкнется на собственных проблемах и потребуется, чтобы его чуть ли не насильно вытягивали из такого состояния?

Вайкуле: Все зависит от характера проблем. В мелких играх я не участвую. Слабости я не люблю. Они мне неинтересны.

И: Задаю несколько риторический вопрос. В творчестве вами движет желание воссоздать на сцене то, чего вам не хватает в жизни - или речь идет об известном стремлении человека имитировать окружающие явления и предметы?

Вайкуле: Боже мой...

И: Если я задаю глупые вопросы, вы так и скажите.

Вайкуле: Нет, почему? Вопросы можно любые задавать... Самое ужасное, что я никогда не предполагала, что все так сложится. Я всегда хотела стать хирургом - даже училась в медицинском училище, Хотела видеть результат своей работы. Это была мечта, которая не сбылась.

И: У Моррисона, которого вы, я полагаю, знаете не хуже меня, есть строка: «The words are healing lament...» - «Слова залечивают плач». Трансформация маленькой девочки, мечтавшей о карьере врача, в девушку, занимающуюся пением - это было связано с залечиванием каких-то ран?

Вайкуле: Это все философские вопросы. Нужно иметь такое же настроение, чтобы находиться на той же волне... Мне кажется, это судьба, что ты занимаешься тем, чем занимаешься. И ничего больше, и вообще ничего больше.

И: Ничего, если я переменю тему? Просмотр старых видеопленок с вашим участием вас не завлекает в прошлое? Встречаются же люди, я, например, которым старые кадры напоминают эдакую дыру, Хронос, которая поглотит все, что бы с вами не происходило...

Вайкуле: Ну правильно! Это же история. С чего же она изменится? Она уже была и прошла. От нее никуда не деться. Другое дело, что я не живу прошлым и мне неважно, что было вчера. Мне вообще неважно то, что прошло. Есть время, в котором мы живем, и я хочу быть в нем. Вот это для меня важно - быть во времени.

И: Вы однажды рассказывали, что, гуляя по калифорнийскому зоопарку, нашли его таким райским местом, что согласились бы... «согласились» - не то слово... Хотели бы умереть именно там. Неужели какая бы то ни было смерть может быть для вас такой радужной?

Вайкуле: Да, мне всегда так кажется. Мне почему-то не хочется умирать зимой. А летом будет жалко умирать, но зато летом не так страшно... Короче говоря, мне показалось, что там я была бы вместе с природой, с такой замечательной природой... Это все же приятнее, чем... Да нет, неважно.
Пусть это останется со мной.